СО СТИХАМИ - СЮДА!

Гость

Зачем спешить расплёскивать слова,
К чему подстёгивать родящееся чувство?
Не лучше ли, когда любовь - сама
медлительность и чистое искусство?

Не будем торопить декабрьский бег,
накроемся любовью, словно пледом,
что на двоих - один; в объятьях нег
истаем друг за другом следом

Женой и мужем, братом и сестрой,
отцом и матерью, самцом и самкой будем
в безумном таинстве, но вещих мойр
завистливых очей мы не разбудим

Нам хорошо, когда мы вместе, и легко
поврозь. Свобода - обоюдное призванье.
Синхронность чувства, общее дыханье -
лишь продолженье близости умов

Не в пароксизме страсти суть дана,
скорей - в ее истоке или устье,
как аромата первая волна
иль драгоценного напитка послевкусье

AiZek

THE RAVEN

Once upon a midnight dreary, while I pondered, weak and weary,
Over many a quaint and curious volume of forgotten lore -
While I nodded, nearly napping, suddenly there came a tapping,
As of some one gently rapping, rapping at my chamber door.
"'Tis some visiter," I muttered, "tapping at my chamber door -

Only this and nothing more."

Ah, distinctly I remember it was in the bleak December,
And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor.
Eagerly I wished the morrow; - vainly I had sought to borrow
From my books surcease of sorrow - sorrow for the lost Lenore -
For the rare and radiant maiden whom the angels name Lenore -

Nameless here for evermore.

And the silken sad uncertain rustling of each purple curtain
Thrilled me - filled me with fantastic terrors never felt before;
So that now, to still the beating of my heart, I stood repeating
"'Tis some visiter entreating entrance at my chamber door -
Some late visiter entreating entrance at my chamber door;

This it is and nothing more."

Presently my soul grew stronger; hesitating then no longer,
"Sir," said I, "or Madam, truly your forgiveness I implore;
But the fact is I was napping, and so gently you came rapping,
And so faintly you came tapping, tapping at my chamber door,
That I scarce was sure I heard you" - here I opened wide the door -

Darkness there and nothing more.

Deep into that darkness peering, long I stood there wondering, fearing,
Doubting, dreaming dreams no mortals ever dared to dream before;
But the silence was unbroken, and the stillness gave no token,
And the only word there spoken was the whispered word, "Lenore?"
This I whispered, and an echo murmured back the word, "Lenore!" -

Merely this and nothing more.

Back into the chamber turning, all my sour within me burning,
Soon again I heard a tapping something louder than before.
"Surely," said I, "surely that is something at my window lattice;
Let me see, then, what thereat is and this mystery explore -
Let my heart be still a moment and this mystery explore; -

'Tis the wind and nothing more.

Open here I flung the shutter, when, with many a flirt and flutter,
In there stepped a stately Raven of the saintly days of yore.
Not the least obeisance made he; not a minute stopped or stayed he,
But, with mien of lord or lady, perched above my chamber door -
Perched upon a bust of Pallas just above my chamber door -

Perched, and sat, and nothing more.

Then the ebony bird beguiling my sad fancy into smiling,
By the grave and stern decorum of the countenance it wore,
"Though thy crest be shorn and shaven, thou," I said, "art sure no craven,
Ghastly grim and ancient Raven wandering from the Nightly shore -
Tell me what thy lordly name is on the Night's Plutonian shore!"

Quoth the Raven, "Nevermore."

Much I marvelled this ungainly fowl to hear discourse so plainly,
Though its answer little meaning - little relevancy bore;
For we cannot help agreeing that no living human being
Ever yet was blessed with seeing bird above his chamber door -
Bird or beast upon the sculptured bust above his chamber door,

With such name as "Nevermore."

But the Raven, sitting lonely on that placid bust, spoke only
That one word, as if its soul in that one word he did outpour
Nothing farther then he uttered; not a feather then he fluttered -
Till I scarcely more than muttered: "Other friends have flown before -
On the morrow he will leave me, as my Hopes have flown before."

Then the bird said "Nevermore."

Startled at the stillness broken by reply so aptly spoken,
"Doubtless," said I, "what it utters is its only stock and store,
Caught from some unhappy master whom unmerciful Disaster
Followed fast and followed faster till his songs one burden bore
- Till the dirges of his Hope that melancholy burden bore

Of 'Never - nevermore.'"

But the Raven still beguiling all my sad soul into smiling,
Straight I wheeled a cushioned seat in front of bird and bust and door;
Then, upon the velvet sinking, I betook myself to linking
Fancy unto fancy, thinking what this ominous bird of yore -
What this grim, ungainly, ghastly, gaunt, and ominous bird of yore

Meant in croaking "Nevermore."

This I sat engaged in guessing, but no syllable expressing
To the fowl whose fiery eyes now burned into my bosom's core;
This and more I sat divining, with my head at ease reclining
On the cushion's velvet lining that the lamp-light gloated o'er,
But whose velvet violet lining with the lamp-light gloating o'er

She shall press, ah, nevermore!

Then, methought, the air grew denser, perfumed from an unseen censer
Swung by Seraphim whose foot-falls tinkled on the tufted floor.
"Wretch," I cried, "thy God hath lent thee - by these angels he hath sent thee
Respite - respite and nepenthe from thy memories of Lenore!
Quaff, oh quaff this kind nepenthe and forget this lost Lenore!"

Quoth the Raven, "Nevermore."

"Prophet!" said I, "thing of evil! - prophet still, if bird or devil! -
Whether Tempter sent, or whether tempest tossed thee here ashore,
Desolate, yet all undaunted, on this desert land enchanted -
On this home by Horror haunted - tell me truly, I implore -
Is there - is there balm in Gilead? - tell me - tell me, I implore!"

Quoth the Raven, "Nevermore."

"Prophet!" said I, "thing of evil! - prophet still, if bird or devil!
By that Heaven that bends above us - by that God we both adore -
Tell this soul with sorrow laden if, within the distant Aidenn,
It shall clasp a sainted maiden whom the angels name Lenore -
Clasp a rare and radiant maiden whom the angels name Lenore."

Quoth the Raven, "Nevermore."

"Be that our sign of parting, bird or fiend!" I shrieked, upstarting -
"Get thee back into the tempest and the Night's Plutonian shore!
Leave no black plume as a token of that lie thy soul has spoken!
Leave my loneliness unbroken! - quit the bust above my door!
Take thy beak from out my heart, and take thy form from off my door!"

Quoth the Raven, "Nevermore."

And the Raven, never flitting, still is sitting, still is sitting
On the pallid bust of Pallas just above my chamber door;
And his eyes have all the seeming of a demon's that is dreaming
And the lamp-light o'er him streaming throws his shadows on the floor;
And my soul from out that shadow that lies floating on the floor

Shall be lifted - nevermore!

AiZek

РЕВНОСТЬ

Вы так друг к другу подходили.
Любила ты, и он любил.
Вы оба в облаках парили,
Но он вдруг взял и все разбил.
Однажды в день его рожденья
Устроить ты сюрприз решила.
К нему пришла без приглашенья
И в тот же миг про все забыла.
Он был с другой, и он не знал,
Что ты давно на них смотрела.
Ее он нежно обнимал,
А ты ее убить хотела!..
Ты тихо на пол опустилась,
И слезы хлынули из глаз,
И все вокруг вдруг закружилось.
«Зачем ты убиваешь нас?»
Ну что тебе еще осталось…
Ты в ванной лезвие взяла,
Ни в чем уже не сомневаясь,
По венам резко провела.
Он в тот момент тебя заметил.
«Зачем?» – шепнула ты ему.
Но он молчанием ответил,
И ты сказала; «Я умру…
Но я умру с твоим ребенком.
Запомни ты мои слова.
Он жил во мне совсем недолго.
Такая наша с ним судьба…»
А он не двигался, молчал,
И слезы капали из глаз.
Он с пола лезвие поднял,
Провел по венам пару раз.
«Прости меня, любил тебя я,
Да и по-прежнему люблю,
Прости, я виноват, я знаю!…
Поэтому я с вами ухожу…»

luka

aizek уважаю молодец я вот правда не пишу стихов я как то раньше выступал со сцены стихи читал "ревность" очень сильно. хороший раздел, душевный.
первый раз читал плакал, растрогали черствую душу фрезеровщика 3-го разряда

AiZek

luka писал(а):aizek уважаю молодец я вот правда не пишу стихов я как то раньше выступал со сцены стихи читал "ревность" очень сильно. хороший раздел, душевный.
первый раз читал плакал, растрогали черствую душу фрезеровщика 3-го разряда

Благодарю!

_Про смерть_

Про смерть с усмешкой говорить
Так модно нынче стало.
Про жизнь за гробои книг уже
Написано немало.
Так что произошло с людьми?
Желанье жить пропало?

Нет, братцы! Стойте, мода – дрянь!
Нет вещи смерти хуже.
Кому охота видеть труп и кровяные лужи?
Кому приятно лицезреть,
Как чёрный ворон кружит?

Мы все там будем – спору нет.
Но есть всему черёд.
Несчастен тот, поверьте мне,
Кто смерти своей ждёт!

luka

если не секрет сколько лет ты пишешь стихи

AiZek

luka писал(а):если не секрет сколько лет ты пишешь стихи

Не помну… Меня периодически вдохновляет…

AiZek

ЗАКОЛДОВАННЫЕ.

Скоро опять рассвет.
Таешь печальной тенью.
Видишь, тебя здесь нет,
только твое отраженье.
Пленник поблекших зеркал,
Призрак случайно мелькнувший,
точно с шампанским бокал
ты расплескал свою душу.
Видишь, тебя здесь нет…
только мое отраженье.
Снова встречаю рассвет
радостным головокруженьем!
Только сквозь жадное счастье
чую зрачков отрешенье,
кажется, я от части
стал твоею тенью.

AiZek

Нашел я все-таки свою тетрадь со стихами…

Нелюбовь.

КОГДА СЧАСТЬЕ СТАРШЕ ЛЮБВИ.

Постыдно, больно - невозможно,
Отрадно, тихо и темно!
Лелеять в сердце счастье можно,
Когда оно погребено.

Погребено, как лист осенний
Под снегом каждодневных встреч,
Оно не требует сомнений
Его не следует беречь.

Когда оно не синей птицей,
А сворой городских ворон
На одиночество слетится
Со всех немыслимых сторон.

Когда оно как день вчерашний,
Как череда безликих дней...
Когда оно ужасно старше...
Когда оно любви сильней!

Когда в душе тепло и сонно
От вида милого лица.
Любовь ступает монотонно
В начало скорого конца.

Такое счастье всех всесильней -
Такое счастье на века,
Такое счастье - холм могильный,
Такое счастье, как тоска.

***

На перепутье бесконечных улиц,
В сетях многоэтажек и мостов
Сегодня вы опять ко мне вернулись
Из кем-то не дописанных стихов.

Зачем вы одиноко и печально
Стоите у позорного столба…
А может у фонарного? Случайно
Вас привела сюда заблудшая судьба?

У черного подъезда в черном фраке
С болезненным изгибом белых рук,
Зачем вы уподобились собаке,
Единственный не преданный мой друг?

AiZek

ПЕРВЫЙ СНЕГ.

Прохладно и тихо звенит над холмами ветер,
И вереск поет, трепеща над соленой землей,
Пылинки кружатся в случайном луче над дорогой,
А пышные тучи неспешно ползут по тревожному небу
И чибис пронзительно пискнул, крылом прикрывая гнездо,
В таинственно терпких глубинах осенних болот,
И с неба замерзшие слезы в скучающем вальсе
Нежданно и молча укрыли усталую пустошь
В дрожащую белую нежность
Что тут же исчезнет, как Солнце пресытится властью…

КОЛЫБЕЛЬНАЯ.

Скрипка играет так сладко и нежно,
Теплится свечка, как белый подснежник,
Пальцы дрожащие путают нотки -
Все засыпает сном тихим и кротким...

Спи мой, печальник, спи, мой пустынник.
Спит вересчатник, камень могильный,
Спят в подземельях гордые люди,
Песня моя колыбельной им будет,
Спят над холмами зеленые тучи,
Высятся скалы туманные кручи,
Чайка уснула в гнезде поднебесном,
Спи, одинокий, спи, мой повеса.
Ветер закутался в заросли дрока,
Пылью укрылась, уснула дорога,
Сонные ветлы склонились к оврагу.
Спи, быстроногий, спи, мой бродяга.
Солнце уснуло, пропало в закатах,
Нищий забылся, заснул и богатый,
Жизнь сладко спит, натянув одеяло,
Смерть истомилась - зевает устало,
Боги уснули у края вселенной,
Спи, мой любимый, спи несравненный.

Скрипка затихла печалью безбрежной,
Темень сгустилась прохладою свежей,
Время уснувшее в бездну упало,
Свечка погасла, и мира не стало.

СЧИТАЛКА .

Окольцована ли?
Околдована?
Да нет вмурована -
в чужую душу,
Чтобы слушать
из-за стенки -
пульс
на вашей тонкой
венке.
Чтобы слышать,
как ваше сердце -
дышит.
Чтобы выжить
на пять минут,
когда все -
умрут.

AiZek

ПИОН.

Скажи мне, кто он!
Он - темно-бордовый увядший пион
В японской золоченой вазе…
Он дух покоя и утраты,
Дух благочестья и разврата,
Рубин в оправе из травы
И пища для людской молвы!
Цветок, иссушенный отравой
Эгоистического нрава…
А, в общем, милый человек
Едва начавший жить свой век.

ГЕОРГИН.

Устала ночь - твоя вдова,
И стала ночь тобой мертва.

Закрыла ночь свои уста -
Завяла ночи красота.

Уснула ночь - и видит сон,
Вздохнула ночь - и ты влюблен

В дрожанье плеч,
В немую речь,
В провалы щек
И ручеек
жемчужных бус на тонкой шее
Измученной, забытой феи…
А ты петличный георгин
С ее звездой на портупее -
Отвесил пламенный поклон
И объявил всем, что влюблен.

ВАМПИР.

Прекрасен и прозрачен взгляд
Свинцовых душных глаз,
И чайных роз печальный смрад
В цветеньи пышных фраз.

Бровей истомных синий фриз,
Холодный мрамор щек,
Дыханья сонный, свежий бриз
И губ кровоподтек.

Виски высокие тонки
И черный шквал кудрей,
И утончен изгиб руки
До кончиков когтей,

В петлице мертвый розмарин,
Перчатка на полу...
Он безразличный господин
На призрачном балу -

Игрок, не знающий потерь,
Уставший от побед,
Уходит в бездну нежный зверь,
Когда придет рассвет...

Ну а пока - случайный взгляд,
Тенистый голос - шелест трав,
Так в сердце жертвы пущен яд
И капля крови на рукав.

***

Не играет ветер в угольных кудрях,
Серые пылинки пали на висках,
Пролегла морщина через белый лоб,
Сонная лощина и сосновый гроб.

Будут ранним утром вороны кричать,
В дальнюю дорогу будут провожать.
Далеко уйдешь ты за пустырь да лес,
Над тобой поставят деревянный крест.

Будут только птицы плакать на заре,
И дождем прольются листья в сентябре,
На твоей могиле в роще у реки
Зацветут весною синим васильки.

И не важно нежным полевым цветам,
Что молва дурная ходит попятам
За тобою вольным за живым иль нет,
Над тобою черным стал весь белый свет.

Не поставят свечку в церкви за холмом -
Вечность пусть прикроет трепетным крылом,
Не помянут даже, лишь потупят взгляд,
Смерти твоей каждый будет очень рад.

Только птицам черным и цветам лесным
Будешь ты желанным, будешь ты родным,
Улыбнется небо белому кресту
И исполнит небыль давнюю мечту.

AiZek

СУДЬБА.

Молчанье, тошнота и темень
в магический сомкнулись круг -
умеет ставить на колени
Судьба не хуже чем недуг.

Повелевать, забавы ради
поднять из олова полки,
вплести серебряные пряди
в еще горячие виски,

Цыганской скрипке вырвать струны,
оставив страсть в душе кипеть,
взводить безумцев на трибуны,
червя заставить полететь,

хруст челюстной прикрыть улыбкой,
полночный стон скрутить в романс
и не признать своей ошибкой
прощальный жизни реверанс.

И посмеяться над могилой,
вбить деревянный в сердце крест.
Но будет ли нам жизнь по силам
Когда ей править надоест?

***
ПЛАСТМАССОВОЕ ДЫХАНИЕ.

Пластмассовые мысли провисли под тяжестью пластмассовых рук.
Стерили-зованного сердца пластмассовый стук.
Крахмальная скатерть залита вином.
Пластмассовое солнце за мутным стеклом.
Измятые простыни. Жестяная кровать.
Пластмассовое счастье пора постирать.
Пластмассовые люди не умеют дышать.
Пластмассовые души не умеют летать.
Пластмассовым утром так хочется спать…

Чтоб на белой как воск перине
Вдруг увидеть во сне
Чью-то злую мечту,
Захлебнувшейся в форма-лине.

19.01.05

***

Пишу, валяясь на диване
без предвкушенья и тоски -
я вас люблю. Любовь как камень.
А я как труп на дне реки.

Поддавшись праздности и лени,
рифмую пошлые слова:
вы мне убили вдохновенье,
но боль моя еще жива.

Перечеркнули сердце разом
и повелели мне молчать,
любовь накрылась медным тазом,
а мне наскучило мечтать.

AiZek

Мраморному дожу посвящается.

Морозно-грушевый глянец щек -
Шампанское и снег!
Зачем из мрамора иссек
Безжалостный человек?

Зачем нещадно обнажил
Разрез ястребиных глаз?
Безумства счастья не испил
Тот, кто не видел вас!

Надменный профиля абрис,
Стрельчатые виски -
Хрустально-сумрачный нарцисс
У льдистых вод реки.

Среди зимы суровой дождь! -
В пыли музейных зал -
Венеции атласной дож
В Сибири правит бал!

Я вижу этот менуэт,
Скользящий легкий шаг;
Зачем из мрамора портрет
Безбожный высек маг?

Зачем меня околдовал?
Мой разум погасил?
В палаццо ваш на карнавал
Волшебник пригласил!

И я не вижу пыльных зал,
Спеша поймать ваш взгляд…
Зачем художник мне солгал? -
Ваши глаза молчат!

Я ненавижу этот снег!
И мрамор и вино!
Шедевр, но не человек
Любить вам не дано!

***

Идолы падают головами в асфальт,
Разлагаясь в кровавые пятна порока.
Не найдется ль управы на темя пророка
С искалеченной волей высоких столбов?

Все влюбленные птицы проносятся мимо,
Завышая полеты возносятся ввысь!
Все, что было когда-то тепло и любимо
Обратилось сегодня в смердящую слизь.

Но рубцуются раны под солнечным ветром
У прозрачных измученных птичьих висков,
И подкошенный столб мне послужит ответом
На любовь к недостойным и власть дураков.

***
СТЕКЛО И МЕТАЛЛ.

Стеклянный божок на консольке в углу
Стоял и смотрел в заоконную мглу,
И думал, что он всепровидящий бог,
И думать так долго еще бы он смог,
Но только однажды с консольки упал
И горсткой стекла безобидного стал -
Собрали в лопатку, спустили в пакет -
Стеклянного бога там больше уж нет.

(Сперва погрустили, забыли потом,
И вот затенили стеклянным котом.)

Стеклянный котенок на полке в углу
Стоял и смотрел в заоконную мглу,
И думал, что он самый правильный кот
И на пол так просто он не упадет,
Но кто-то случайно задел рукавом -
Взметнулся котенок в прыжке роковом -
Собрали в лопатку, спустили в пакет -
Стеклянного котика больше там нет.

Поставлен однажды там был медный слон,
Который по праву в себя был влюблен,
Но только вот слоник с консольки упал
И пол головою слегка ободрал…
Тогда вдруг решили консольку убрать,
И слон в сундуке перешел под кровать,
Где долго в безумной тоске горевал
Что он не стекло, а упругий металл.

SветиК

AiZek у тебя талант.....

Жили вольно, не зная ничего друг о друге…
До чего ж это больно – отпускать твои руки!..
Точно кожа ладоней приросла, прикипела,
Точно жалобным стоном отзывается тело.
Вслед мгновенью слепому (поезд дёрнулся глухо)
Налетела – ты помнишь? – диким зверем разлука
И, рванув моё горло, погналась за тобою.
Я забыла про гордость, мне не справиться с болью.
Я к прохожим бросаюсь: "Помогите же, люди!
Знаю, вас не касается – кто там любит не любит,
Вам хватает без этого… Всех своё что-то гложет".

И твержу я заветное: "Ну, а может… а может…
Осень вехою зримою отшумит, отколдует
И предзимними ветрами по дорогам подует".
Только, чтобы там ни было, мой родной человек,
Знай: из чёрного неба белый падает снег.

AiZek

SветиК писал(а): AiZek у тебя талант.....

Спс… только он меня по-тихому бросает…

Талант - это хорошо. Но его надо развивать - чтобы не бросал. И технику, технику оттачивать постоянно...

AiZek

9.04.03 Вот когы это было

УТРОМ.

Ах, вороны, вороны -
Братья вольные! -
С неба синего
В черны бороны,
Солнцем согреты!
А мы сонные
В отрепья одеты
Вышли по степи,
Брильянтов россыпи -
По дороге росы,
А мы все босы
По солонцам - рвань!
Ох, ветер, ветер
Голову не дурмань
Ароматом пряным -
Вереском медвяным!
Мы и так пьяны
Бредем бурьяном.
Рано.
В небе солнца рана,
Как сердце у цыгана -
Ала,
А нам все мало -
Простора мало!
Была б дорога
До гроба в даль
Длинней немного,
Да ковылей печаль.
До небосвода
Была б свобода!
Вширь, да ввысь
Мир, расступись!

AiZek

Blak-n-Wait писал(а):Талант - это хорошо. Но его надо развивать - чтобы не бросал. И технику, технику оттачивать постоянно...

Здесь главное не техника, а подход…

Как устали мы, стали стаями поутру
Ковылями вольными ковыляли мы по ветру
С заспинными торбами, шли мы сгорблены поутру.
Как взлетали стаи - стали мы вороны,
Верескам, пескам пооставили торбы мы,
Как взлетали сами - черны мы вороны.
Как запястья, пясти песни наши - звонами
Полетели, пели в небо стаи черные,
Понеслись, взвились души выше звонами.
И достали стаи стали солнца красного,
Опалены пали в поле птицы страстные,
И горели, тлели в поле солнца красные.
Истлевали, спали стаи - стаи черные,
Не взлетели тени в небо больше вороны,
Подобрали, брали торбы стаи черные…
Как устали мы, стали стаями поутру
Ковылями вольными ковыляем мы по ветру,
Пели, ныли ввечеру души рваные,
А проснулись поутру вороны цыганами.

3.11.03

Символичная дата

AiZek

Blak-n-Wait писал(а):Символичная дата

А то! Ну вот из не давнего 26.09.05

ТИШИНА.

"Не чета, не чета, не чета, не чета...
не читай в очах - правды не черта!
Темнота!" "Али чуду, Чудра, не черед?"
"Чудо врет, врет, врет - лед!
Пустота, пустота, пустота... красота -
Суета - просто так!
Точно враг, враг, враг, враг -
Ворог - ночи морок - черноок -
Это рок, рок, рок, рок!
Тишина, тишина, тишина, тишина -
Никому - никогда - не слышна.
Неба синь, синь, синь, синь.
Слышишь, сгинь, сгинь, сгинь, сгинь!..
Не сиди у окна до темна одна!
Как луна вышла, тишину стало слышно -
Как туманом-дурманом ляжет, ляжет, ляжет
Она сети вяжет, вяжет, вяжет, вяжет.
Как тебя скрутит, будто шутит -
Душу вынет!
А душа остынет, стынет, сгинет, сгинет.
Будешь во поле волчью выю вить -
Будешь выть, выть, выть, выть,
Тишине слу-
жить, жить, жить, жить!
Как волчица вышла, тишину стало слышно
во поле,
а луну тучи слопали!

AiZek

ПИКОВАЯ ДАМА.

Долой голову с плеч!
Нам ли черта беречь?
Ан нет -
Вышел тебе валет -
Козырной
В рубашке расписной,
А мне-то - дама
Коварна да упряма,
Косы - черны, глаза - востры,
А мы с ней сестры!
А ты, милый, свечкой
Вытаишь в печке!
Выпью твою кровь я -
Дочь совья!..
Карту вытащи -
Не шути.
Душу вымучу -
Пойдешь быльем расти
По земле дикой.
Коли с дамой пиковой
Судьбу связать
Козырным вальтом
Мало стать.
Карту клади!
Холодно в груди,
Да?
Ай, беда, беда -
Шестерка!
Лежать тебе
Соленой коркой!
Поделом.
Аль торчать крестом
Придорожным
По воле не божьей!

AiZek

Морской волнует травы ветер,
Прохладой дышит тишина,
Есть одиночество на свете -
Полей полынных сторона.
Ультрамариновые луны
И тучи рыжих вересков,
И ветер шепчет как безумный
Слова сиреневых стихов.
Кружит неспешно над оврагом
Там ворон в серебре седин,
Он был величественным магом -
Бесстрашен и непобедим!
Любил прекрасную Моргану,
И сердце выбелил тоской,
Но время исцелило рану,
И здесь нашел он свой покой.
Здесь кружева гранитных шпилей,
Замшелый с арками балкон,
Стрижи заботливые свили
Гнездо у стрельчатых окон.
Мерцают палевые розы,
Благоухает дикий сад,
Бушуют яростные грозы,
На землю посылая град.
А на болотах вечерами
Костры цыганские горят,
Над одинокими холмами
Напевы алые летят.
Встают туманы на рассвете,
И скрипка слышится вдали -
Нет счастья большего на свете,
Нет благодатнее земли!

AiZek

Черный бархат, случайный вздох,
Дым сигарный - усталый бог
Синих комнат, туманных зал
Душу вынул с собой забрал
Словно бабочку жарких мест -
На булавочку, как на крест
Распростер меня у стены.
А ты знаешь, что мы больны
Острием проколовшим грудь,
Пригвожденным со мною будь!
Вижу крыльев твоих излом
На булавочке за стеклом.

AiZek

ЧИБИСОВО ПЕРЫШКО.
Чибисово перышко
В теплой кровушке
Аленько
Как цветочек
Маленький.
Чибисяток косточки
Тлеют горсточкой
В гнезде прохладном
Белизной отрадной,
А душа сметенная
Во полюшке мечется -
Горюшко нетленное
Ветром не излечится.
Выплаканы глазоньки
Тоскою мазаны,
Заломлены рученьки
Болью скручены,
А сердечко-перышко -
Чибисово горюшко
Лежит разбитое
Под седой ракитою